Никогда еще технологии так плотно не вплетались в нашу повседневную жизнь, как в эту коронавирусную эпоху. Пандемия – это уникальная лаборатория для проверки на прочность всех технологических инфраструктур, возможностей и уязвимостей. Технологии настолько встроены во взаимодействие с человеком и в социальные отношения, что оказываются доминирующими ориентирами в текущей экономике и политике. Пандемия обнажает степень проникновения технологий в процессы принятия экономических и политических решений. И хотя эти тенденции длятся уже не первый год, кризисные условия в определенном смысле легитимируют те или иные шаги, например, введение повсеместной слежки с помощью технологий распознавания лиц в Москве.
В мире, где технологии нельзя как звено вынуть из цепей общественных процессов, необходимо постоянно переосмысливать качественные изменения, в том числе связанные с развитием самих технологий. Чем прочнее они укрепляются в разных аспектах общественной жизни, тем глубиннее становится их влияние и тем меньше мы его замечаем.
Одним из трендов «глубинности» сегодняшнего мира взаимодействия человека и технологии становится внимание к мышлению и устройству мозга – области деятельности нейронаук. Производные от междисциплинарного сотрудничества начинают обрастать приставками «нейро-», чтобы показать свою принадлежность к новой онтологии – рациональной мозговой деятельности. От нейробиологии, нейрохимии и нейрофизиологии мы получаем нейрообразование, нейромаркетинг и нейроэкономику, а следующим шагом знакомимся с нейроэтикой и нейрокапитализмом.
В этой статья я остановлюсь на нейрокапитализме как феномене, который призван показать, как и почему люди и государства принимают те или иные решения в условиях массовой цифровизации.
Нейроизация
С тех пор как масштабы влияния технологий распространились практически на все сферы жизни, их изучением и применением занимается все более широкий круг дисциплин и направлений. Это нужно, чтобы еще детальнее изучить и выстроить взаимодействие человека и технологий. Этот симбиоз активно исследуется учеными из разных дисциплин, а арсенал прикладного применения продолжает постоянно расширяться. Человек, его поведение, организм, мышление оказываются в фокусе внимания разработчиков цифровых технологий, потому что такие данные будут использоваться в разных целях: от медицинских и маркетинговых до политических и идеологических.
Данные о поведении человека (например, на основании его цифровых следов) теперь претендуют на то, чтобы быть дополненными данными о том, как работает человеческий мозг, как если бы это было нам доподлинно известно. Ответом на последний вопрос занимаются нейронауки, который распространили свое влияние настолько широко, что приставка нейро- может стать олицетворением нашего времени.
«Нейроизация» имеет несколько предпосылок.
- Во-первых, она делает мощный поворот к биологии, который ведет за собой традицию сведения объяснений поведения человека или общества биологическими аргументами, как если бы это тоже было нам доподлинно известно.
- Во-вторых, обращение к нейросферам предполагает возможность «предсказания» поведения людей, что отсылает нас чуть ли не к бихевиоризму или биологическому детерминизму.
- В-третьих, и это, возможно, самое значимое, – нейроподход не ограничивается человеческим организмом, а подключает технологии как инструменты, посредников, имитаторов и тому подобные роли к человеку в новом типе общества, пронизанного цифровыми достижениями.
Иными словами, человек и его поведение становятся квантифицируемыми – цифровой след собирает все разнообразие данных о действиях человека (включая мозговую деятельность) и тем самым создает образ, претендующий на статус объективного с биологическими основаниями.
Когнитивная революция
Интерес к нейронаукам, или наукам о мозге, в контексте технологий не случаен. С одной стороны, в разработке технологий постоянно требовалась обновляемая экспертиза: инженерного знания перестало хватать, как только технологии стали решать пользовательские задачи в обычной жизни. Появился запрос на контекстную экспертизу в зависимости от того, какие технологии для чего разрабатываются, куда поставляются и с какими функциями.
Но, с другой стороны, социальные эффекты разнообразных технологий сразу выходили далеко за пределы предполагаемых разработчиками сценариев и рисков. Пользователи внесли свои коррективы в освоение технологий, которые стали восприниматься не только как средства для достижения каких-то целей, но и как среда, в которой возможны эксперименты и новые форматы повседневности. Внутри инженерной сферы не было готовых ответов на вопросы о пользователях, эффектах и контекстах, так что разработка стала привлекать специалистов из областей знания о человеке, обществе, социальной жизни.
Качественная трансформация разработки технологий случилась в 1970-1980-х годах благодаря когнитивным наукам. Когнитивная революция предоставила разработчикам новые методы, концепции, словарь, логику с фокусом на пользователя в процессе взаимодействия с технологиями. В то же время сообщество когнитивных ученых вплотную занималось разработками в сферах искусственного интеллекта, психологии пользователей, проблем взаимодействия человека и компьютера. Для технологического развития такое междисциплинарное сотрудничество ознаменовало принципиальный интерес со стороны других областей к тому, на что могут быть способны технологии и как далеко можно зайти в экспериментах. Особенно смелыми оказались когнитивистика и нейронауки благодаря взаимному обогащению технологий и результатов исследований.
Новый капитализм
Качественная трансформация в разработке и исследованиях коснулась далеко не только самих технологий. Скорее технологии стали причиной того, что меняются как повседневные и общественные процессы, так и управленческие подходы к ним, особенно со стороны корпораций и государств. Поведение людей становится краеугольным камнем, а значит, требует поиска новых – управленческих, политических, экономических – решений, которые теперь тесно связаны с технологическими возможностями (и их же ограничениями). И последующим контролем?
Поиск ответа на вопрос о том, как человек принимает решения, зашел достаточно далеко в контексте экономической деятельности, чтобы быть трижды отмеченным Нобелевскими премиями. В 1978 году первую премию за исследования в этой области получил Герберт Саймон, в 2002 году – Даниэль Канеман, а в 2017 году – Ричард Талер. Кажется, что ученые должны стать ближе к пониманию поведения человека, но в действительности концепции продолжают меняться. На стыке психологии и экономики рождаются новые гипотезы – о рациональном человеке, о нерациональном человеке, об ограниченно рациональном человеке. Область, которая стала называться поведенческой экономикой, направлена на выработку политических решений на основании анализа больших массивов данных о принятии решений человека в условиях высокой неопределенности.
Исследователи, однако, не останавливаются на анализе данных о принятых решениях в экономике. С 2000-х годов к этой области подключилась нейробиология с ее изучением активности разных участков мозга и попытками понять, как «на самом деле» устроен процесс принятия решений. На стыке нейробиологии и экономики развивается область – сюрприз! – нейроэкономики. Ее важными составляющими стали ценности, аргументы и самоконтроль, за которые отвечают определенные доли мозга.
Мозг, таким образом, оказывается самостоятельным участником экономических отношений. Так, немецкие исследователи Эва Гес и Генрик Ёкайт еще в 2009 году предложили термин «нейрокапитализм» для обозначения специфики нового капитализма, в котором активность нервных клеток в мозге определяет человеческое поведение. Новый капитализм создаст нового человека, который сможет претендовать на лучшую версию себя благодаря достижениям медицины и инженерии. Термин еще не является конвенциональным, хотя уже опубликовано несколько программных работ. Например, в 2013 году экономический географ Джессика Пикетт провела критический анализ современных тенденций поведенческой и нейроэкономики и связанной с ними идеей по изменению поведения людей через государственную политику. Она приходит к выводу о том, что нейрообъяснения могут быть переоценены с точки зрения их участия в госполитике, а политические и экономические последствия нейрокапитализма пока еще сложно оценить, но они требуют проработки уже сейчас, на этапе продвижения в образовании, маркетинге или публичной политики.
В 2016 году итальянский исследователь Джорджо Грициотти (Giorgio Griziotti) выпустил книгу «Neurocapitalismo», где главными действующими лицами становятся технологии, которые в каком-то смысле разрушают традиционные устои и создают новые экономики, политики, культуры и искусства. Используя концепцию биополитики Мишеля Фуко, он предлагает ввести технологическое измерение, которое способно фиксировать и продлевать наши чувства и эмоции. Даже если технологии направлены на улучшение нашей жизни, не стоит недооценивать их этические, политические и социальные эффекты.
Количество публикаций на тему нейрокапитализма продолжает расти, а идея подхватывается медиа или же распространяется в прикладном направлении. Например, в 2019 году вышла статья финской исследовательницы Моны Манневуо про эксперимент с безусловным базовым доходом в Финляндии и влиянии на эту политику, в том числе, нейрокапитализма, ограничения которого связаны с представлениями о человеке как о машине по производству рациональной мозговой деятельности.
В медиа и коммерческой сфере нейрокапитализм означает скорее проблемы коммерциализации данных о мозговой деятельности пользователей разных сервисов. Это возвращает нас к разговору о подотчетности платформ, которые используют такие данные в целях, например, нейромаркетинга.
А вы чувствуете себя в нейроэпохе? Делитесь мыслями в комментариях!
Что еще посмотреть
- 4 новых права в эпоху нейрокапитализма от Сигал Сэмуэль.
- Короткое видео Постнауки про понятие нейроэкономики от Василия Ключарева.
- 5 книг о нейромаркетинге – подборка Постнауки.
- Размышления о том, готовы ли мы к нейрокапитализму, от Бруно Мартина.
