Журналисты Илья Красильщик и Александр Поливанов запустили благотворительный проект помощи людям, пострадавшим от российского правительства, «Служба поддержки». О замысле проекта — в интервью Теплицы.
— Добро пожаловать в третий сектор! Вы официально зарегистрировались как некоммерческая организация?
Илья: Мы официально зарегистрировались как НКО в Латвии и называемся Help Desk Media Foundation. Сейчас с этим очень непросто. Недавно я выступал на конференции в Берлине, где рассказывали о том, как сложно с российским паспортом пробовать делать что-то хорошее в Европе. Легализация — это целый квест. У нас в команде есть три человека с видом на жительство в Латвии, что очень помогло нам в регистрации компании, но никак не помогает с открытием банковского счета. Дальше нужно включать помощь всех людей, которых ты знаешь. Этот тот случай, когда приходит время пользоваться всеми наработанными за жизнь знакомствами. Если ты гражданин России без другого гражданства.
— Вы сперва кинули клич в сетях о том, что ищете людей в команду нового секретного проекта. Как вы в итоге собирали команду?
Саша: Тут можно рассказывать минут сорок, это вопрос со звездочкой. Первое, что мы поняли, — для такого проекта не получится найти людей в одном городе, нам бы очень хотелось сидеть вместе и вживую обсуждать наши идеи и планы, но так невозможно. Второе — по соображениям безопасности мы не будем работать с людьми, которые находятся в России, потому что это опасно для них самих, для нас. Исходя из этих вводных, мы собрали команду из людей, находящихся в восьми разных точках: Мадрид, Рига, Тбилиси, Ереван, Львов, Киев и еще есть Казахстан. Освобождение в географии дало нам возможность найти действительно лучших людей.
Илья: У меня было много запусков в жизни, но никогда еще не было настолько безумного. Конечно, каждый раз так кажется. Но вот мы запускаемся 1 июня, а первое сообщение друг другу о дате запуска мы написали 11 марта. За 2,5 месяца мы зарегистрировались, собрали команду, нашли деньги, сделали сам продукт. Самым ценным ресурсом оказались люди, которых ты знаешь.
В ситуации войны, такого пассионарного времени, когда все приходит в движение, получилось взять и собрать команду из 30 человек, которые объединились, чтобы делать то, во что они верят. Честно говоря, фиг знает, что у нас из этого получится. Это точно самый сырой запуск. Здесь ты знаешь, что можно было сделать намного серьезнее и больше. Запуск — это романтический момент, который хочется запомнить, а все проблемы начинаются после него.
Саша: Всегда сомневаешься в том, что ты придумал, думаешь, насколько это нужно людям, будет ли откликаться в них. Сейчас я чувствую себя даже увереннее, чем при запуске любых прошлых проектов, потому что много людей нам говорят, что это нужно сейчас. Десятки партнеров, от которых мы получаем фидбек, плюс у нас были закрытые тесты, дают ощущение, что проект нужный. Что очень успокаивает и драйвит, ведь даже если будут проблемы, мы все равно сможем кому-то помочь.
— Как я поняла, у вас будет своя отдельная чат-платформа, а не бот в Telegram?
Илья: Мы решили сделать собственный Telegram. Проект состоит из двух частей — медиа, новостное издание, про него расскажет Саша.
Саша: Наша главная задача — помогать людям. Мы по-прежнему верим, что информация защищает и помогает. Российское правительство старается монополизировать информацию, а мы будем ее демонополизировать. На старте мы будем развиваться как медиа в Telegram и Instagram, где сидят люди, для которых мы пишем. В этом плане мы такое не классическое медиа, но в плане набора жанров и форматов вполне медиа. То есть у нас будут новости, истории, расследования, инструкции, мы будем внимательно относиться к фактчеку и брать лучшие практики из зарубежных медиа и российских (когда они существовали еще не под таким давлением). В каждом нашем материале будет ссылка на чат-бот, в котором мы помогаем уже лично.
Илья: Для медиа мы выбрали Telegram и Instagram из-за быстрого запуска, то есть у нас не было изначально такой концепции, она родилась из реальности. Хочется сделать больше, но на это нужно больше времени и денег. Через медиа мы попробуем сделать так, чтобы как можно больше людей узнали о «Службе поддержки» и получили помощь, если они пострадали от действий российского государства.
У нас довольно амбициозная задача — сделать службу одного окна, в которое можно обратиться практически по любому вопросу.
Как мы собираемся это делать? Единственный способ, который мы смогли придумать, — это не решать проблемы людей самим. Поскольку мы изначально из сферы медиа, то мы можем дать проверенную информацию, сопроводить информационно. В большом количестве случаев это поможет. Инструкции моментально устаревают во время войны, все меняется слишком быстро. Поэтому у нас есть партнеры в других организациях, которые уже устойчиво работают и могут давать свои инструкции. Предположим, к нам приходит человек. Ему нужна психологическая, юридическая помощь, он военнообязанный, ему нужна эвакуация, помощь в релокации и на новом месте. И у нас есть технологическая платформа, которая соединяет тех, кому нужна помощь, с теми, кто эту помощь оказывает. На старте мы договорились с 30 организациями, но назвать мы их не можем из соображений безопасности, хотя хочется хвастаться списком.
Практически во всех случаях мы будем оказывать помощь анонимно, а там, где нужно разбирать ситуацию отдельно, будем передавать партнерам, которые смогут эффективнее всего помочь этому человеку. Это государственный сервис наоборот. Государство создало проблемы, а сервис оказывает услуги, чтобы разрешить последствия.
— Кстати, не первый раз слышу такую формулировку. У нас даже был материал с заголовком «Госуслуги здорового человека». Вы как-то отбираете или создаете ограничения для благополучателей, все ли могут получить от вас помощь?
Илья: Мы сделали собственную чат-платформу как раз по двум причинам: безопасность и анонимность. Не хотелось, чтобы какая-то сторонняя платформа хранила наши данные. В реальности мы все уважаем Telegram, но мы ничего не знаем о том, насколько он безопасен, не зря люди при серьезных обсуждениях идут в Signal. Незнание о безопасности равно знанию о небезопасности. На нашей платформе будут удаляться все переписки после решения кейса, чтобы минимизировать возможность утечек. Чтобы в случае чего у нас одномоментно был доступ к самой минимальной базе.
Все, что мы знаем о человеке, который обращается, — это номер чата с ним. Уверен, что будут такие случаи, где без деанонимизации не помочь, но мы будем каждый раз думать, как лучше действовать в конкретной ситуации.
То есть помогаем ли мы плохим людям? Помимо того, что технически все устроено так, что мы не знаем, кто к нам обращается, мы сделали это намеренно, потому что и сами не хотели знать имена и личную информацию. Нам не хочется вставать на табуретку и отсекать людей, которым, по нашему личному мнению, не нужна помощь. Если к нам обращаются украинцы, белорусы, россияне, люди, которые служат в российской армии и больше не хотят в ней служить, или люди, которые работали на Russia Today и у них возникли проблемы, мы не включаем правила отбора.
Илья: Мы не суд. И если мы начнем пытаться исполнять функции суда, то начнется черт те что. Люди должны делать то, что они умеют, а мы умеем давать информацию. Если человек пострадал от государства или может пострадать, мы ему помогаем. Если мы начнем делить людей по уровню доступа к помощи, у этого будут вредные последствия. Сейчас многим людям немного стыдно по разным поводам, им кажется, что они недостаточно герои. И кто-то из-за этого ощущения не обратится за помощью, потому что подумает, что его там пошлют. Помощь так не работает. Нельзя помогать и при этом быть агрессивными.
— Как вы определили для себя эту категорию «пострадавший от действий правительства», кто это может быть?
Саша: Мы понимаем эту рамку очень широко. Человек, который находится на оккупированной территории, или его вывезли в Пермь из-за войны, а он ничего не знает про этот город, — пострадал от действий государства. Человек, который в Хабаровске вышел с антивоенным плакатом, а его уволили с завода, — тоже пострадал от государства. Или человек, который уехал в Грузию и хочет помочь маме установить в Екатеринбурге VPN, но никому не может доверить залезть в мамин телефон, — пострадал от действий российских властей.
Мы не помогаем финансово, то есть мы никому не сможем выслать денег.
Илья: Если на Васильевском острове потерялась собачка — это не наш случай!
— Как вы выстраивали фандрайзинг?
Илья: У нас есть фандрайзинг и краудфандинг, без этого мы бы не запустились. Не нам тебе рассказывать, что НКО всегда нужно заниматься фандрайзингом, иначе ни на что не будет денег. Краудфандинг мы хотим запустить серьезно, просто поставить ссылку на Patrion, на который нельзя даже выслать деньги из России, нам не хочется. Мы не успели запустить краудфандинг со старта, но позже все будет.
Поскольку у нас международная команда, мы обсуждали, как нам собирать деньги. Сразу было понятно, что сборы никак не должны влиять на нашу редакционную политику, потому что мы собрались, чтобы решать чьи-то проблемы, а не продвигать чьи-то интересы. Вопрос сложнее — где мы их можем брать, а где не можем. Мы поняли, что единственный возможный способ — не брать деньги из региона, о котором мы пишем. И тут понятный и логичный вывод — мы берем деньги из западного мира. И ничего стыдного я в этом не вижу!
— Я знаю. Ты будто со мной споришь.
Илья: Мы живем так давно в пропагандистском мире. Хотя и считаем, что существуем отдельно от него, он все равно проникает в подкорку. И откуда-то берется эта мысль, что нельзя брать деньги у западных организаций. Ребята, вы сперва поработайте с западными организациями, посмотрите, что такое взаимоуважение и ценности, и понимание, что на защиту этих ценностей нужны деньги! Я спорю с глубоко засевшей в нас идеей, что это стыдно и неловко. А я вот не считаю, что это стыдно, это нормально.
— Мне кажется, что люди, которые возмущаются зарубежным финансированием и говорят про «западные подстилки», это интервью не прочитают.
Илья: Я с этим не совсем согласен. Есть же часть людей, которая прочитает интервью, но все равно будет для себя думать, что деньги брать оттуда как-то неловко. А откуда они должны взяться? Из воздуха?
Саша: У нас есть коллеги из Украины. И когда мы говорим про сотрудничество с условным Соросом [имеется в виду благотворительные организации филантропа Джорджа Сороса, называемые «Фонды Сороса». В России являются «нежелательными организациями» — Прим. ред.], то коллеги из Украины говорят: «О, как круто!». Для них это значит, что мы проверенный и классный проект. А в России начинают: «Сорос, а что-то это опасно, наверное, они чего-то хотят». Причем даже люди нашего круга, которые понимают, как устроены медиа и финансирование, стали думать, что зарубежные фонды представляют некую опасность.
Илья: Когда мы дискутируем на эту тему или пытаемся найти логику, то мы играем в чужую игру. И чужая игра последовательная и понятная: отрубить тебя от всех возможных способов получить деньги внутри страны, в которой ты работаешь, кроме тех, что тебя покупают, а не финансируют, и назвать все остальные деньги, которые ты не можешь отрубить, предательскими. Я не собираюсь в это играть. Я хотел назвать всех, от кого мы получаем деньги, но ребята сказали, что это небезопасно.
— Если сборы будут расти, вы будете вкладывать средства в расширение команды, то есть вам дальше при такой работе нужны будут именно люди, которые координируют обращения?
Илья: Редакционная часть очень понятная и прогнозируемая, мы знаем, сколько денег на нее нужно. А вот support-часть сложно спрогнозировать. Если нам приходит 100 запросов в день, то это одна история, а если 10 тысяч, то совсем уже другая. Думаю, без качественно выстроенного краудфандинга мы не выживем.
— Вы готовы, что к вам придут в первый день, скажем, пять тысяч человек? Такое ведь было у «Ковчега», когда они в день запуска получили так много обращений и не были готовы даже к такому.
Саша: Мы как раз консультировались с «Ковчегом» и брали их статистику обращений в первые дни для тестирования нашей платформы.
Илья: При этом, честно, к пяти тысячам обращений в день мы не готовы! К этому невозможно быть готовыми. Я могу сказать, что даже в сервисах типа Яндекс.Лавки, где как раз были пять тысяч обращений в день, обработать это все просто нереально. Хотя там тратится больше денег и люди годами работают и учатся. Но мы много что сделали нашей командой: поговорили с множеством партнеров, посидели в других службах поддержки, сейчас у нас уже несколько дней происходит тестирование (где волонтеры делают вид, что обращаются к нам с проблемами, и так мы тестируем баги). Страшно!
За два дня работы «Службы поддержки» поступило около 500 обращений от людей, пострадавших от действий российского правительства. Вы можете поддержать проект, став волонтером. Так же команда «Службы поддержки» приглашает благотворительные организации стать партнерами проекта.
